Туманные звезды Большой Медведицы (Италия, Франция, 1965) — Смотреть фильм

Американский гражданин по имени Эндрю сопровождает свою молодую супругу Сандру в ее итальянский дом в Вольтерре. Вскоре после их прибытия, из шкафов, принадлежащих благопорядочной итальянской семье, начинают появляться скелеты прошлых событий. Сандра охватывают воспоминания о ее погибшем отце, который не выжил в Освенциме, а также о ее неприязненных отношениях с матерью и кровосмесительных связях с братом Джанни.

Мы алчем видеть, потому что мы слепы. Мы алчем видеть, и поэтому смотрим кино. И там, наконец, мы видим то, чего не найдем нигде на свете - что события, их инкарнации в черно-бело-серых пятнах, следуют друг за другом согласно великому тождеству, нами потерянному: тождеству мышления и бытия, которым никогда не насытишься, как Тантал не насытится адскими яблоками, - но это великое тождество нам можно, как те же яблоки Аида - Танталу, видеть.

В Малой Медведице сияет Полярная звезда. Нам она кажется неподвижной, движутся - как мы это видим - звезды Большой Медведицы. Полярная звезда это наше прошлое. Центр тяготения всей как будто убегающей вперед, безоглядной жизни. Но куда бы она ни убегала, на какие бы тысячи ручейков ни ветвился ее поток, она внезапно окажется - вся, до последней глубины - перед своим прошлым, описав круговое движение в своем стремлении прочь. Туманные звезды Большой Медведицы никуда не денутся от альфы Малой, от Полярной. Она останется незыблемым ночным солнцем всех небесных оборотов. Но ведь и это лишь кажется. И Полярная подвижна.

Героиня Кардинале так хотела убежать от рокового тяготения губительной страсти, связавшей ее с собственным братом. Да там не одна страсть, а клубок страстей. Это и ненависть Электры к матери, предавшей отца, и черная уверенность в том, что отца чужими руками уничтожил нынешний супруг матери. Героиня, итальянка, стала женою американца. Но вот возвращается в огромный феодальный дом, где ее поджидает двойное искушение - запретной любовью и запретной ненавистью. Как бы ей хотелось, чтобы брат остался прежним, робко-влюбленным в нее! Как бы ей хотелось разыграть сцену Гамлета перед матерью: 'Я зеркало поставлю перед вами...' Но Полярная звезда не топталась на пятачке ночного неба, вопреки видимости. И брат, и мать изменились. Ополоумевшей матери суровых вопросов не задашь. И почти невинная влюбленность героини и ее единокровного-единоутробного стала горькой звездой для них.

Поменяй местами Ореста и Электру - и никто не скажет, что ты рассказываешь старую мифическую историю о Клитемнестре и ее детях, и никто не упрекнет, что напрасно ты пренебрегаешь лапидарной красотой эсхиловских или хотя бы еврипидовских реплик. Но утонченный аристократ Лукино Висконти, на небосклоне которого еще не взошла его звезда, Хельмут Бергер, - далек от простоты эллинского театра. За ним и славные века Миланского герцогства, и изощренно-изысканный упадок сеттечентистской Венеции. Ему выпало то, что называли 'неореализмом'. Конечно, сняв образцовую неореалистскую картину про Рокко и его братьев, прямо в нечестивый триптих, где справа феллиньевские 'Ночи Кабирии', а слева 'Мамма Рома' Пазолини, режиссер всею творческой душою устремился к мифу. Он найдет его в умирающей Венеции Томаса Манна, в вагнеровской 'Гибели богов', в истории безумного короля Людвига. А пока он тщательно затушевывает фон афинского театра, пока он обнаруживает сплетенье двух своих будущих тем - запретной любви и ясновельможного вырождения - в массе других обстоятельств, чтобы не лишать персонажей, на мгновения оказывающихся вне времени и пространства, солидной канвы исторических и социальных коллизий. Но в брате героини уже проступают черты Хельмута Бергера, сумасшедшего короля баварского, а в ней самой - ненависть отпрыска проклятого рода к старшему поколению олимпийцев. Намеком Висконти напоминает о другом почти инцестуозном фильме, о той пещере среди корней в экранизации романа Бронте Буньюэлем. Это, уж понятно, не правильно-чувствительная Шарлотта из троих Парок, чье имя - по-гречески 'Гром', это угрюмо-демоническая Эмили и это подземелье, где прошлое вот-вот, казалось, наступит и где таятся корни всех вещей - туда боятся взглянуть всемогущие боги и ступить - ангелы. Подземные 'бездны страсти', как назвал арагонец свою тонкую игру с романтической Эмили, сейсмическими толчками сотрясают барский дом 'Туманных звезд'. Но герои Висконти не вполне подобны своими прообразам. Они не будут ни мгновенья счастливы и никому не отомстят. Поддаваясь тяготению прошлого, можно лишь разрушить хрупкие надстройки настоящего или очертя голову броситься в эту бездну властного несуществующего, умереть.

И все-таки Полярная тоже вертится. Все вертится. И прошлое - не менее подвижно и изменчиво, чем настоящее. И, может быть, потому от него и нельзя уйти, что оно переменчиво, подобно нам самим.

9 из 10